Сегодня я спасла весь мир

Лена Климова

Редактор Евгения Шарипова

Дизайнер обложки Элина Шарипова

© Лена Климова, 2021

© Элина Шарипова, дизайн обложки, 2021

ISBN 978-5-0053-3813-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Часть 1

Нет ничего противнее, чем школьная линейка в начале года. Наша директриса всегда толкает речь и так увлекается, что может проболтать целую вечность. Ещё и мама с ба в спину дышат. Хорошо хоть в этом году я от обеих отвязалась.

— Слушай, — говорю маме, — я что, первоклашка — меня провожать? Сиди спокойно дома и работай. Сама дойду.

— Мало ли что! — кричит ба с кухни. — Говорят, у нас в районе маньяк появился. На девочек нападает в подворотне…

— Ба, ну какой маньяк? Меньше бы в телик пялилась!

— А ты бы слушала старших да помалкивала! — Ба, как всегда, завелась с пол-оборота. — Ох, Катерина, своенравная стала. А раньше какая была девочка — милая, послушная…

— Это всё переходный возраст, — ехидничает мама.

Я закатываю глаза. Началось… Сейчас опять заведут шарманку: «Ох уж эти подростки, сплошные гормоны вместо мозгов». Мама-то шутит, а вот ба всё это повторяет на полном серьёзе. И неправда: мои мозги в порядке. Факт! Просто я перестала быть удобной деточкой, которая делает, как ей велят. Теперь я хочу делать, как сама хочу. Разве это сложно понять?

— Ба, всё будет норм! Я с Евой по дороге встречусь. Никакой маньяк сразу на двоих не нападёт. Мне пора.

— Куда! А покушать?

Слово за слово — и я себя отстояла. Проглотила омлет, приготовленный ба, и в школу отправилась одна. А букет засунула в урну по дороге. Не хватало ещё, чтобы Ева и Полина увидели. И уж тем более наши пацаны. Я такого позора не переживу. Цветочки, с мамочкой за ручку… Ужас!

Ева, как обычно, ждёт меня у хлебного магазина. Мы обнимаемся и дальше идём вместе.

— А я сегодня проспала. Надела что попало и понеслась. Ничего я выгляжу? Сойдёт?

Ева распахивает куртку. Готова поспорить: она эту блузку ещё с вечера отгладила. А потом вскочила в шесть утра и целый час красилась и волосы укладывала.

— Всё круто. Никто не заметит, что ты проспала.

— Ой, спасибо-спасибо! — тарахтит Ева. — А то знаешь — у нас новые соседи… Въехали в пятую квартиру недавно. И ладно бы сверлили, на гитаре играли — а они голосят. Невозможно. Мужик там такой противный. Полночи вчера ругался. То ли на жену, то ли на дочь. И кидался чем-то. Бум! Стена трясётся. Вот. Выспишься тут…

— Ужас, — говорю я искренне.

Мама никогда на меня не кричит. Мы с ней — как лучшие подруги. Нет, конечно, мои самые-самые лучшие подруги — Ева и Полина. Ходили в один детский сад, попали в один класс — как было не подружиться? Но мама — это другое. С ней всегда можно поговорить по душам. И ба — добрая, хоть и бухтит каждый день. Побухтит — и тащит за стол, и опять начинает ворчать, что я плохо ем. Но не кричит, никогда не кричит. И уж тем более не бьёт! Не представляю, что бы я сделала, если бы мама или ба меня ударили!

— Ты чего? — Ева тянет меня за рукав.

— Да так, задумалась… Ой, простите!

Мы чуть не врезались в женщину, которая вела за ручку малыша. Отскочили в стороны. Малыш проводил нас большущими глазами и выдал:

— Мам, смотри, какие красивые тёти!

Переглядываемся и хохочем. Это мы-то тёти? Ничего себе!

— Значит, я всё-таки плохо выгляжу, — сникает Ева. — У меня что, мешки под глазами? Посмотри, а?

Но я смотрю не на неё. Возле школы толпятся наши: я вижу Ольгу Ивановну, Полину, Ларионову, а рядом с Томиловым торчит какой-то парень. Парень как парень, рыжий, как календула, которую ба выращивает на балконе, а глаза — голубые-голубые. И этими глазами он пялится прямо на меня. Поверх букета из красных роз. Надо же! Явился на линейку, как на свидание.

— Эй! — Ева повышает голос. — Ты куда смотришь?

— Никуда. — Поворачиваюсь к ней и щурюсь. — Никаких мешков. Всё норм! Что ты хотела? Он же совсем маленький. Конечно, мы для него тёти.

— Просто такой ужас представила… — Ева понижает голос. — Если в пятнадцать мы тёти — что будет в тридцать? В гроб ложиться, жизнь закончилась?

Я не слушаю. Парень продолжает пялиться. Это и приятно, и странно. Показываю язык: пусть не думает, будто я не вижу! Он усмехается. Я проклинаю себя. Ну что я за дура? Я взрослый человек или как?

— Мне вчера показалось, что я седой волос нашла…

— Эй! — перебиваю я Еву. — Смотри — вон наши. И Полинка нам машет. Пошли!

Мы подходим ближе.

— Полина, — страдальческим голосом говорит Ольга Ивановна, — ну что это за вид?

— Разве я плохо выгляжу?

Полина спокойна, как лёд, и выглядит потрясно: лакированные ботиночки, короткая стрижка, брючный костюм — стильный, шикарный… вот только, похоже, мужской.

— Не в этом дело! Что за провокации? Ты же девушка! Надо быть более женственной!

— Вот как? Хорошо. Постараюсь вырастить ещё одну матку. Прямо на лбу. Это поможет?

— Фу-у-у! — орут пацаны, а девчонки хихикают и краснеют. Одна Дорофеева не смеётся. Горбится с унылой рожей, скребёт руки, будто у неё чесотка. Не чесотка: порезы. Все запястья искромсала. Вечно прикидывается, что выпилиться хочет. Выпендрёжница.

Ольга Ивановна всплёскивает руками — и радуется, увидев меня:

— Катя! Вот и ты наконец. Иди сюда! Новенькие тут? Хорошо. Это наша староста. Она во всём поможет, если что. Катя — это Антон. И Миляуша. Покажи им школу: где у нас раздевалки, столовая, всё остальное…

— Угу, угу, — я бесконечно киваю, как собачка, которых сажают в машины, черноглазая Миляуша шепчет: «Привет», а календула неожиданно протягивает мне руку — вот это да, как приятно, — и выдаёт: «Будем знакомы». Я фыркаю. Он хмурится:

— Чего смешного?

— Зачем ты букет приволок? Для училки? Мы же не первоклашки!

— Не-а, — отвечает Антон. — Не для училки. Я подарю его самой красивой девушке в классе.

Вот так оригинал. Всё понятно: букет достанется Еве. Факт! А кому же ещё?

— И он твой.

Это что, шутка?

— Бери!

Я разеваю рот, как рыба, и не могу выдавить ни слова.

— Ты уверен? — разочарованно говорит Томилов у меня из-за плеча. — Присмотрись! У нас есть девчонки и получше Крюковой…

Вот гадина! От злости я наконец оживаю и хватаю букет. Никому не отдам. Он мой!

— Неважно. — Антон не отводит от меня глаз. — Я уже выбрал. Так ты Крюкова? А я Бакланов.

— Круто, — вырывается у меня, прежде чем я успеваю подумать. — Курочкин у нас уже есть. Теперь будет ещё и Бакланов. Прямо цветник. В смысле птичий двор.

— А ты смешная, — сообщает Антон. — Ну, покажи мне Курочкина.

Курочкин уже тут как тут. Набрасывается на новенького и заваливает его вопросами. А я сжимаю кулаки — шипы впиваются в ладони — и проклинаю собственную тупость. Так что я даже рада, когда директриса стучит по микрофону и начинает нести пафосную чушь. Не надо придумывать, как оправдаться за дурацкие шутки.

Раньше никто никогда не дарил мне цветов. Только мама — на день рождения. Никто никогда не называл красивой. Только мама. Но это разве считается? Это не по-настоящему. Не всерьёз.

Неужели я правда красивая?

Линейка окончилась, и школа стала всасывать нас в себя, как огромный пылесос. Антон нагибается к моему уху и шепчет:

— Да у вас не птичий двор, а какой-то курятник.

— В смысле?

— Парней так мало… Сплошные бабы…

— Ты не слишком-то вежлив, — вмешивается Полина. Антон, обернувшись, поднимает брови и оглядывает её с головы до ног.

— Прошу прощения, леди. Так лучше? Или вы предпочтёте обращение джентльмен?

Я закусываю губу, чтобы сдержать улыбку. Полина не меняется в лице:

— Я предпочту, чтобы ты ко мне совсем не обращался.